Рука и сердце [сборник litres] - Элизабет Гаскелл

протяжении поколений составляла договоры аренды, брачные контракты и завещания местных помещиков. На отца нынешнего мистера Даджена была возложена обязанность собирать арендную плату для землевладельцев, точно так же как мистер Даджен делал это в описываемое мною время, а впоследствии – его сын и внук. Их профессия стала для них чем-то вроде наследственного имущества, а ощущение принадлежности к старому феодальному порядку сочеталось у них в душе со сдержанной гордостью своим положением, ибо они знали множество семейных тайн местных сквайров, а секреты их состояний и усадеб конторе господина Даджена были известны зачастую даже лучше, чем владельцам всех этих благ.

Мистер Джон Даджен выстроил себе дом на пустоши Уайлдбери-Хиз, всего-то скромный коттедж, как он имел обыкновение говорить; и хотя дом был только в два этажа, со всеми своими пристройками он занимал достаточно места; в Дерби даже специально нанимали рабочих для завершения его внутреннего убранства. Рядом с домом были разбиты хотя и не очень обширные, но восхитительно спланированные сады, а цветы на клумбах были только необычные и редкостные. Должно быть, владелец этого прелестного места был несколько огорчен, когда в тот день, о котором я говорю, лиса после долгой погони, описав круг во много миль, укрылась у него в саду. Однако мистер Даджен и виду не подал, когда джентльмен-охотник с небрежной дерзостью, столь свойственной сквайрам в ту пору, проскакал по его бархатной лужайке и, постучав в окно столовой рукоятью хлыста, попросил разрешения – нет, не так! – поставил мистера Даджена в известность о намерениях охотников вторгнуться в его сад, чтобы найти лису. Мистер Даджен заставил себя улыбнуться в знак согласия, словно подражая долготерпеливой Гризельде[9], а потом поспешно приказал приготовить завтрак, подав на стол все, что ни есть в доме, так как резонно рассудил, что шестичасовая скачка сделает даже самую скудную и непритязательную трапезу весьма и весьма желанной. Не моргнув глазом, он перенес вторжение грязных сапог в свои безупречно чистые комнаты и ощутил лишь благодарность за ту осторожность, с которой мистер Хиггинс расхаживал по дому на цыпочках, изо всех сил стараясь двигаться бесшумно, когда с любопытством осматривал комнаты.

– Я и сам намереваюсь построить дом, Даджен, и, клянусь честью, возьму ваш за образец, ведь лучшего и быть не может!

– О, мое скромное жилище, маленькое и убогое, едва ли сможет послужить образцом для вашего будущего дома, вне сомнений просторного и роскошного, мистер Хиггинс, – отвечал мистер Даджен, тем не менее радуясь комплименту и довольно потирая руки.

– Еще как сможет, еще как! Дайте взглянуть. У вас есть столовая, гостиная… – Он запнулся, и мистер Даджен, как и ожидалось, продолжил:

– Четыре малые гостиные и спальни. Но позвольте показать вам весь дом. Признаюсь, я потратил немало сил на его убранство, и, хотя он куда меньше того, что может вам потребоваться, кое-что можно будет повторить и у вас.

И тут они оставили других джентльменов, продолживших свою обильную трапезу и наводнивших столовую столь сильным запахом лисы, что он заглушал аромат поспешно поджаренных ломтиков бекона, и стали тщательно осматривать комнаты на первом этаже. А потом мистер Даджен промолвил:

– Если вы не устали, мистер Хиггинс, – убранство дома для меня что-то вроде хобби, я могу говорить о нем бесконечно, поэтому, если утомитесь, остановите меня, – я покажу вам свой рабочий кабинет, свое убежище.

Рабочий кабинет мистера Даджена находился в центре дома, над крыльцом, оформленным в виде балкона и заполненным множеством заботливо подобранных изысканных цветов в вазах. В самом кабинете были предприняты все усилия, чтобы с изяществом скрыть многочисленные ларцы, ларчики и шкатулки с замками и замочками, наличия которых требовала профессия мистера Даджена, ведь, хотя его контора располагалась в Барфорде, самое ценное, как он сообщил мистеру Хиггинсу, он хранит здесь, поскольку это куда более безопасное место, нежели контора, которую его клерки всякий раз запирают на ночь перед уходом, оставляя без присмотра. Однако, как напомнил ему мистер Хиггинс при следующей встрече, с лукавым видом ткнув пальцем в бок, дом мистера Даджена оказался не столь уж надежным. Спустя неделю после того, как мистер Даджен принял у себя барфордских охотников, его сейф, помещавшийся наверху в кабинете, с особым, придуманным самим мистером Дадженом засовом на окне, секрет которого был известен только изобретателю и нескольким его близким друзьям, которым он его с гордостью продемонстрировал, – сейф этот, заключавший в себе рождественскую арендную плату полудюжины лендлордов (поскольку ближайший банк располагался в Дерби), был взломан и опустошен. И потому богатый, но хранивший свое состояние в тайне мистер Даджен велел своему доверенному лицу отказаться от покупки фламандской живописи, ведь деньги требовались для возмещения недостающей арендной платы.

Тогдашние Кизилы и Булавы[10] решительно не сумели найти никаких улик, способных навести на личность грабителя или грабителей, и хотя несколько бродяг задержали и доставили пред очи мистера Дановера и мистера Хиггинса, мировых судей, обыкновенно председательствующих в судебном зале Барфорда, против них не сыскали никаких свидетельств и, продержав день-два в каталажке, отпустили на все четыре стороны. Однако отныне стоило мистеру Хиггинсу увидеть мистера Даджена, как он адресовал ему дежурную шутку, мол, не порекомендует ли тот ему надежное место для хранения ценностей и не изобрел ли он в последнее время еще каких-нибудь устройств для защиты дома от грабителей.

Спустя примерно два года после этих событий и семь лет после того, как мистер Хиггинс вступил в брак, однажды вечером во вторник мистер Дэвис сидел в кофейне трактира «Король Георг», почитывая новости. Он входил в клуб джентльменов, которые встречались тут время от времени, чтобы сыграть в вист, почитать немногие газеты и журналы, печатавшиеся в те дни, и обсудить рынок в Дерби и цены во всем графстве. Вечер выдался морозный, и посетителей в кофейне было не много. Мистер Дэвис торопился дочитать статью в «Джентльменс мэгэзин» и даже делал выписки из нее, намереваясь опубликовать на нее отзыв, однако, имея скудный доход, не мог позволить себе приобрести номер журнала. Поэтому-то он и задержался; шел уже десятый час, а в десять кофейня закрывалась. Однако, пока он выписывал нужные фрагменты, в комнате появился мистер Хиггинс. Он был бледен, весь продрог и вид имел изможденный. Мистер Дэвис, до сего часа единолично располагавший огнем в камине, вежливо подвинулся и протянул вновь прибывшему единственную лондонскую газету, которую могла предоставить кофейня. Мистер Хиггинс принял ее и заметил, что сегодня необычайно холодно, но мистер Дэвис был так увлечен статьей и своими выписками, что помедлил и не тотчас откликнулся